Это не самый лучший перевод, зато самый внушительный....
не лги мне, бродяга, с глазами злобными!
змеиный обман на твоих губах...
не лги мне, старик, сединой убеленный,
услышу ли истину в этих словах?
уже ли я жертва, тобой уловленная?
чего ты достигнуть хочешь, калека?
какую ловушку ты скрыл во лжи?
и скольких странников этого света
ты повстречал на недобром пути,
угрюмый могильщик с лицом скелета?
стремишься ли ты свернуть меня в сторону,
отправить на смерть по дороге зла?..
но в голосе хриплом, как карканье ворона
я слышу два слова: Башня и Мгла
и вижу долину - бескрайнюю, ровную.
я долго скитался под небом огромным,
надежда моя превратилась в тень...
боюсь я, что сердце, в пути истомленное
умрет в ликованье, достигнув стен,
и вдруг разорвется, счастьем сломленное.
да, был мертвецом я уже вполовину,
бежало несчастье за мной вослед.
не жаждал ли я скорейшей кончины?
не ждал ли, когда же померкнет свет,
и сгинут тревоги в Землях Срединных?
я ждал... вопрошая судьбу беспросветную:
когда успокоюсь, когда усну?
когда же мой гроб, украшенный лентами,
опустят в подземную тишину...
но вот позвала меня Башня Заветная.
я долго страдал. и теперь, в одиночестве,
стою я, с миром один на один...
я, слышавший множество ложных пророчеств,
не лучший из рыцарей. страхом томим...
что будет наградой - позор или почести?
и я повернул непослушные ноги
от злого бродяги, от лживых глаз,
в безрадостный край уводила дорога,
и сумерки вдруг опустились на нас,
выглядывал месяц зверем голодным...
меня окружали поля необъятные,
и все, что оставил я позади,
сейчас показалось прогулкой приятной,
сбором цветов в летней степи...
я шел к горизонту, в закате распятому.
я клятву даю, что не видел ранее
и в самых своих безумных снах
столь бедной земли и природы израненой...
увижу ли землю еще в цветах?
лишь стелется низко трава без названия...
природа кричала в лицо неистово:
иди и смотри, иль глаза закрой!
лишь судный огонь пламенем чистым
излечит меня, мешая с золой...
но к этому дню путь ведет неблизкий.
и в чертополоха колючих зарослях,
и в черных стволах, и в ветвях сухих
я видел надежду, что здесь осталась,
но в сердце зимы зов ее затих,
и в ночи ночей песнь ее оборвалась...
травою больною едва прикрытая,
лишь кровью питаясь, живет земля...
и вот, вижу я: на тяжелых копытах
стоит лошаденка, не видя меня,
и жалко поводит боками избитыми...
табунщик рогатый ту лошадь пестовал,
углями кормил, поил огнем.
он драл ее кожу кнутом железным,
и демон ходил за тем табуном,
свой шлем увенчав хвостом отрезанным.
я бога не знал, но упал на колени.
как воин, пред боем просящий вина
молил ниспослать забытье-сновидение,
хоть искру, хоть каплю тихого сна
о днях дорогих, о далеком времени...
о, Катберт, о друг мой! - я звал в отчаянье,
ты помнишь ли эти славные дни?
лицо, словно ангелом светлым изваянное,
склонилось ко мне и пропало вмиг,
как легких теней на воде дрожание...
златой Гилеад над холмами высится
флаги трепещут, ликует народ:
"вон Катберт стоит, самый юный из рыцарей!..".
но сцена меняется - ап! - и вот
крики "предатель!" и гневные лица...
и точится меч над главою склоненной,
и коршун кричит, и молчит душа.
и взмахом одним воздух рвет раскаленный
жестокий палач, страшный суд верша...
о Катберт, мой Катберт лежит, рассеченный...
уж лучше испить мне мое настоящее,
чем прошлое то с тоской вспоминать!
я взгляд обращаю к дороге, лежащей
в пустыне, что взгляд не способен объять.
в пустыне миров, бесконечно длящейся...
внезапно, как змей, из засады кусающий,
река преградила дорогу мне,
бурлило течение с силой пугающей,
кружились воронки на илистом дне.
я долго смотрел на злобу кипящую.
как в мелкой душе подлость спит великая,
так речка казалась потоком зла.
намокшие ивы склонились низко,
неспешно река мимо них текла,
на мутной воде - ни луча, ни блика.
ступил я в нее на ногах нетвердых,
я, воин без страха, но страхом объят.
и виделись мне под водой лица мертвых,
и слышалось мне, как дети кричат,
о, бедные дети, в воронках черных!
хоть сердце стенало, не вел я бровью,
к концу подходил мой недолгий брод...
но берег другой был пропитан кровью,
и чьи-то следы вели хоровод...
и ужас глядел глазами совьими.
долго еще в непроглядной ночи
виться знаменам и лукам - петь.
рыцари света смыкали здесь очи,
воины мрака нашли здесь смерть -
увидел я страшную битву воочию.
на север от поля того в фарлонге
железный остов горизонт прервал -
машина, которую создали боги,
железо, что, верно, демон ковал...
кто бросил ее на пустынной дороге?
тянулись голые земли в молчании,
болота-нарывы и тут и там
сочились не гноем - злым отчаяньем,
я шел, спотыкаясь, по черным камням,
без снов, без надежд, без стремлений, без чаяний.
единственный дуб, склонивший голову,
скрипел на ветру, ни жив, ни мертв,
зияло дупло в его теле полом,
как в крике предсмертном раскрытый рот,
мелко тряслись его ветви голые.
от цели своей в том краю подгорном
я дальше стоял, чем в начале пути.
но птица с небес опустилась огромная,
крылом указуя, куда идти -
немой проводник с опереньем черным.
о тьма, расступись! в фиолетовой дали
как призрак явился туманный излом.
холмов силуэты манили и звали:
иди, а сомненья оставь на потом!
и пальцами-пиками тучи хватали...
познал я секрет моего несчастия -
мой рок был подобен плохому сну,
что снился давно, и теперь кончается,
открылась ловушка - и я иду.
и сердце стучит, разрываясь на части.
догадка пронзила стрелой звенящей -
вот место, что видел в недавних снах!
лежали холмы быками спящими,
покоилось небо на их рогах,
и ястреб кружил в высоте пьянящей.
творцом неизвестным со скалами спаяна,
как смерть неотвратна, как полночь - темна,
стояла, из серого камня изваяна...
стояла недвижно.... стояла... ОНА.
как мелок перед нею путник израненный!
и ночь расползалась ледышкой тающей,
мне чудилось - солнце опять встает.
сквозь тучи прорвался закат умирающий -
лучи заиграли на шпилях ЕЕ...
я руки протягивал к стенам сверкающим.
как сто колокольчиков враз зазвенели,
послушны движеньям невидимых рук.
тяжелый набат, невесомые трели
смешались в единый торжественный звук -
то смех барабана, то слезы свирели.
я слушал бы вечно ангелов, певших
про всех, кто не смог дойти до конца,
про славных героев, в пустошь сошедших,
но помнивших лик своего отца...
к мечте прикоснуться, увы, не успевших.
я видел их всех - и друзья и подруги
стояли вдоль линии темной стены.
к груди приложил я горячие руки,
и рог стародавний достал из сумы...
рванулись к вершинам трубящие звуки,
мой рог вековое молчанье вспорол:
"Чайльд Роланд-стрелок к Темной Башне пришел!"
